— Это ничего нам не даст, — решил он. — А эксгумировать тело десять лет спустя после смерти незаконно.
— Двадцать, сэр.
— Да. — Гроувс заволновался. — Прекрасно, но все, что мы можем сейчас сделать, это положить полковника обратно и как следует заколотить крышку. Если родственники захотят обновить гроб, они позаботятся об этом сами.
Когда Прингл и констебли нагнулись, чтобы осторожно поднять тело, голова отвалилась. Прингл стоял на краю могилы и держал череп без нижней челюсти, как Гамлет, вглядываясь ему в лицо и хмурясь. Гроувс воспользовался этой возможностью.
— Сейчас не время для болезненных жестов, дорогой мой, — упрекнул он.
— Здесь что-то есть, — объяснил Прингл. — В глазнице.
Гроувс, в свою очередь, нахмурился:
— Что там такое?
Прингл двумя пальцами вынул из глазницы смятый листок бумаги и протянул его Гроувсу.
Тот с отвращением развернул листок. Грубо вырванная страница из Библии, Евангелие от Иоанна, глава 8, как указывал колонтитул. Он перевернул страницу. Одна фраза была с силой подчеркнута карандашом.
— «Он был человекоубийца от начала», — озадаченно прочитал Гроувс и поднял глаза, пытаясь собраться с мыслями. — Это все?
Прингл еще раз заглянул в череп:
— Это все, сэр.
Гроувс протянул страницу смотрителю:
— Это могли похоронить вместе с телом?
Смотритель смутился.
— Мне кажется, обычно покойникам не засовывают в глаза страницы из книг, сэр.
— Я не спрашиваю, что вам кажется. Я просто спросил, возможно ли это.
Вмешался Прингл:
— Если бы страница находилась в теле четырнадцать лет, она бы просто рассыпалась.
— Четырнадцать?
— Полковника похоронили четырнадцать лет назад, сэр.
Гроувс кивнул.
— Так, значит, это послание?
— Судя по всему, да, сэр.
Послание. Кроме самих тел, первая ниточка. Кто-то с помощью зверей или без оной выкопал тело полковника Маниока, может быть, с единственной целью — засунуть ему в череп это жуткое обвинение.
Он был человекоубийца от начала.
Гроувс перевел взгляд с обезглавленного тела на череп, который Прингл все еще держал в руках, размышляя над тем, какие же тайны, объяснявшие запоздавшее обвинение, мог унести с собой в могилу знаменитый полковник. Он посмотрел на спартанское надгробие и эпитафию покойному — христианину и солдату — и вдруг на мгновение чудесным образом увидел место, уготованное в этой тайне ему, сыну простого китобоя, прыгнувшему в котел шотландской столицы и в конце своей безупречной службы вступившему в битву с непостижимыми силами. Он осязал зло, даже чувствовал во рту его землистый привкус; ничего подобного он никогда прежде не испытывал и снова и снова смотрел на страницу из Евангелия, как будто она могла сказать ему то, что уже знало его сердце: это было божественное ему поручение.
Выкарабкавшись из этих мыслей, он спохватился, что все смотрят на него в ожидании, и строго сдвинул брови.
— Соберите тело и верните в могилу, — резко сказал он. — Нужно прочесать местность в поисках дополнительных улик.
И пока остальные пытались приладить голову полковника к туловищу, он отвернулся и, глядя в клубившийся туман, почувствовал в воздухе огромное напряжение, услышал звук дребезжащего металла и невероятно тяжелое дыхание, все громче, ближе. Он застыл, недоумевая: неужели убийца вернулся специально для того, чтобы вырвать его отсюда? Остальные тоже замерли с фрагментами тела в руках. Дрозды взмыли вверх. И вдруг, испуская мощные клубы пара и дыма, как после взрыва, из тумана вынырнул и прогремел вдоль насыпи красно-черный паровоз Эдинбургско-Лейтской железной дороги, таща за собой вереницу вагонов первого класса, из окон которых в жуткую картину сквозь туман всматривались дамы из общества, направляющиеся в Ньюхэвн на приморский пикник.
У золотого огня камина Макнайт осмотрел Библию и провел пальцами по зазубренным остаткам выдранной страницы, все еще торчавшим из переплета.
— Интересно, — выдохнул он, а когда поднял голову, его изумрудные глаза сверкали. — Вы говорите — звук, похожий на хлопок? Словно демон взмахнул крылами?
Канэван закинул ногу на ногу.
— Это были, конечно, летучие мыши.
— Но летучие мыши не выдирают страниц из Библии.
— Не выдирают.
— И вы не заметили следов человеческого вторжения? Ворота были заперты?
— Заперты.
— И шипы на заборе целы?
— Целы.
— Тогда, чтобы вырвать страницу из книги и убежать, не оставив никаких следов, человек должен быть неестественно — я бы даже сказал, сверхъестественно — ловким.
— Туман был неестественно — я бы даже сказал, сверхъестественно — густым. Он без труда мог спрятаться за каким-нибудь надгробием и спокойно уйти.
Макнайт хмыкнул.
— Затем назначение самой страницы, — сказал он, так как все подробности эксгумации тела полковника Маннока и сведения о содержимом глазницы уже проникли в городские газеты, — Как вы объясняете эту маленькую тайну?
— Ее могли выдрать из любой Библии.
— Разумеется, — улыбнулся Макнайт и посмотрел на книгу, как будто отсутствующая страница была на месте. — Он был человекоубийца от начала, — процитировал он, весело посмотрев на друга. — Вы помните это место в переводе короля Якова?
— Он был человекоубийца от начала, — ответил Канэван.
— А в Реймсском?
— Точно так же. У короля Якова, Дуэ, в редакции Чаллопера — во всех переводах этот стих звучит одинаково. И то, что страница из перевода Дуэ, никак не доказывает ее принадлежности именно к вашей Библии.